Свадьба в Абхазии

Свадьба и брак у абхазов. В брак вступают в возрасте 25 — 30 лет мужчины, девушки в 20 — 25 лет. После 25 лет девушка считается засидевшейся. Поздние браки мужчин в прошлом встречались в быту абхазов довольно часто. В ста¬рину мужчина женился тогда, когда приобретал некоторую славу и известность своими подвигами, так как никакая ува-жающая себя фамилия не отдаст свою девушку, да и сама девушка не пойдет за человека, ничем себя не прославивше¬го.
В области брачных отношений абхазы и до сих пор строго придерживаются правил экзогамии: лица, принадлежащие к одной фамилии, не могут вступать в брак, хотя бы они происхо¬дили из различных районов Абхазии или один с Северного Кавказа, другой из Турции, и находились в самых отдален¬ных степенях родства.

Экзогамия — явление весьма распространенное как среди кавказских' народов, так и за пределами Кавказа. У Адыгов члены одного рода, хотя бы число их определялось тысячами, считались как бы братьями и сестрами и брак между ними был безусловно запрещен1. В старину, по словам Белля, по¬добный брак, как кровосмесительный, наказывался потопле¬нием, а в его время штрафом в 200 быков и возвращением женщины к родителям. То же наблюдается у мегрелов: лица одной фамилии считаются между собой братьями и сестрами и браки между ними не допускаются2. У имеретин «все члены даже самой многочисленной фамилии считаются друг для друга родственниками, и браки между ними признаются со¬вершенно немыслимыми»3. У Пшавов жители одного селения, члены одного рода не вступают в брак. Тушины не вступают в супружество до 12-го в
И то это допускается в крайних случаях; даже жители одной деревни, хотя вовсе и не родственники между собой, до сего времени не вступают в супружество 1. То же явление отмечается у ингушей 2, чеченцев, тюркских народов – карачаевцев, Караногайцев 3 и др.
Экзогамные ограничения в браке имеют место и у других тюркских и монгольских народов. Например, у татар Астраханской губ. 4, у киргизов 5, бурят, калмыков, монголов, корейцев, японцев и др. народов.
Еще недавно большая часть браков в Абхазии заключалась путем похищения невест или, как выражаются Абхазы, «амадзала» - «тайно», «секретно». Причины похищения невест следующие: 1) несогласие на брак родителей невесты или жениха, 2) желание сократить свадебные издержки, или, по крайней мере, отсрочить их. Несогласие родителей выдать свою дочь за молодого человека обычно побуждало его прибегать к похищению девушки. Если девушка согласна на брак, она сама содействует похищению и уславливается с женихом о времени и месте похищения. Получив от родителей невесты отказ, молодой человек считал себя крайне оскорбленным: «что я ниже вас, что ли?» И организовывал похищение. Следует заметить, что в прежнее время высшие сословия ни в каком случае не допускали браков с низшими сословиями.

Похитив девушку, молодой человек для того, чтобы добиться примирения с ее родителями, иногда являлся с нею к влиятельному лицу, ища его покровительства. Тот, по долгу гостеприимства, старался уладить дело и вступал в переговоры с родителями девушки. Обычно дело кончалось миром. Но иногда родители девушки отказывались от примирения и требовали возвращения дочери. Оскорбленный молодой человек уходил в лес и мстил своим обидчикам поджогами, иногда убийствами. Возникала кровная месть.
Похищение невест, как известно, широко практиковалось всеми народами Кавказа; местами же этот обычай не изжит окончательно и теперь. К этому способу заключения брака прибегали народы адыге, чеченцы, ингуши, горские народы Дагестана, тюркские народы, карачаевцы, балкары, ногайцы,азербайджанские тюрки, картвельские народы, осетины, курды, талыши, таты, армяне и др. народы Кавказа. Не менее широко практиковалось похищение невест и некавказскими народами.
В прежнее время браки устраивались исключительно роди¬телями: детей об их желаниях не спрашивали. Обычно две семьи, в целях установления между собой родственных отно-шений, завязывали брачные отношения между двумя, своими членами. Бывали случаи, что родители обручали детей еще в колыбели, причем, в знак обручения, делали надрезы на люль¬ках обоих детей; кроме того, отец мальчика клал в колыбель девочки пулю (сел. Мугудзырхва и Звандрипш Гудаутского уезда; сел. Адзюбжа Кодорского уезда)1 или заряженную гильзу (с. Бармыш Гудаутского уезда). Пуля служила залогом исполнения договора.

Обручение малолетних детей («люлечное обручение») в прежнее время составляло довольно обычное явление у боль¬шинства кавказских народов. И это вполне понятно. Раз роди¬тели распоряжаются судьбою детей и смотрят на их брак, как на средство установления выгодных и желательных для себя родственных связей, они и устанавливают эти связи, как толь¬ко им представится подходящий случай, обручая детей не толь¬ко р колыбели, но и в утробе матери. Приведем несколько при¬меров этого обычая. У грузин иногда «бездетные отцы, услов¬ливались между собою наперед о соединении супружеством будущих детей своих»2. «У хевсур, — говорит Р. Эристов3, — невеста обручается, будучи еще ребенком, а многие даже в люльке, но их не выдают замуж ранее 20 лет. В знак обручения жених отдает родителям невесты абаз (20 к.)». У мегрелов, по словам Т. Сахокия, обычай обручать детей в люльках существо¬вал еще сравнительно недавно; при таком обручении родители ставили колыбели своих детей рядом и говорили младенцам: «Вот твоя жена!» «Вот твой муж!»4. У сванов родители иногда обещали друг другу поженить своих будущих детей, если у од¬ного родится сын, а у другого дочь. «Если так и родились, отец мальчика немедленно отправлялся к родителям девочки и при¬носил в знак обручения пулю»5. Такого же рода обручение мла¬денцев в колыбели практиковалось и у других картвельских народов. В горных обществах Чечни также было прежде в обы¬чае обручение малолетних. В таких случаях «в залог будущего калыма давалась пуля, газырь черкески или несколько абазов денег, и дело считалось решенным» 1. У армян «люлечное обру¬чение» известно, как старинный обычай, во многих районах; об¬ряд состоит обыкновенно в том, что отец мальчика делает над¬рез на люльке девочки; отсюда и сам обряд иногда назывался «оророцахази»; другие дают этому обряду название «оророци ншана друтюн» — «люлечное обручение» 2. Обручение детей в колыбели было в прежнее время в обычае и у многих других народов: осетин 3, азербайджанских тюрок 4, карачаевцев 5, караногапцев6 и др.

В настоящее время абхазы женятся по собственному выбо¬ру, так как молодые люди могут свободно общаться на разно¬образных общественных собраниях (свадьбах, поминках, скачках и проч.), где молодые люди имеют возможность уз¬навать друг друга и выбрать себе друга по душе. О своем же¬лании жениться на намеченной невесте молодой человек дово¬дит до сведения своих родителей через посредство младших родственников, так как говорить об этом непосредственно со старшими считается стыдным. Переговоры с отцом невесты в прежнее время вел отец жениха. В настоящее время в роли посредников, кроме отца, часто выступают друзья или родст¬венники жениха. Такой посредник называется ацарежгю (в Самурзакани — мегрельским термином маребели). В некоторых общинах (например, Дурипш), чтобы дать жениху воз¬можность познакомиться с невестой в домашней обстановке, посредник брал с собой жениха в дом невесты под каким-ни¬будь благовидным предлогом (купить буйвола, лошадь и т. д.). Здесь посредник спрашивает жениха, нравится ли ему девица. Таким же образом он узнавал у девушки, нравится ли ей молодой человек. Посредник в данном случае не должен быть старшим родственником девицы, иначе она не может го¬ворить с ним о таких вещах, как и жених не может говорить со старшими о своем намерении жениться. При взаимной симпа¬тии жениха и невесты посрёдник обращается к родителям не¬весты с предложением выдать дочь. Родители, по обыкновению не дают согласия сразу и отвечают уклончиво. Получив, в конце концов, согласие, посредник или отец жениха, если пе¬реговоры вел он; бросал из газыря пулю или заряженный пулей и порохом газырь отцу невесты, а отец невесты бросал свою пулю перед отцом жениха. Этим актом взаимного «бросания пули» «ахкаршвра» сватовство закреплялось, девица с этого мо¬мента считалась помолвленной и никто не смел уже за нее сва¬таться (сел. Джгерды, Ткварчели, Окум). В настоящее время «бросание пули» заменяется обменом подарками со стороны жениха и невесты. Этот обмен подарков' сохранил, однако, за собою название «бросания пули», а самые подарки жениха носят название: «то, чем заменяется бросание пули»1. Когда представитель семьи жениха передает привезенные для не¬весты подарки, он в некоторых общинах стреляет из револь¬вера и говорит «пулю бросил» (сел. Ткварчели).
Относительно «бросания пули» необходимо сказать не¬сколько слов, чтобы установить правильный взгляд на проис¬хождение этого обычая. Н. Державин изображает дело в та-ком виде: «Получив согласие родителей невесты, посол входит в комнату невесты и бросает перед нею пулю и заряд пороха, давая этим знать, что она взята в плен, то есть помолвлена, а затем поспешно садится на лошадь и начинает стрелять»2. По этому описанию «бросание пули» представляет отголосок «по¬хищения». Такое истолкование обычая я считаю неправиль¬ным.

Пулю бросают обыкновенно не перед невестой, а перед ее отцом (уж не его ли берут в плен?). Отец невесты, со своей стороны, по крайней мере, в некоторых общинах, бросал пулю перед отцом жениха или посредником Кого он этим «берет в плен?» Совершенно неосновательно поэтому видеть здесь от¬голосок похищения или «взятия в плен». Пуля и порох в данном обряде, как и при обручении в колыбели, представля¬ют залог исполнения соглашения или обязательства.
В подтверждение правильности такого понимания обряда можно сослаться на обычаи других народов. Мы уже отмеча¬ли обычай сванов и горных чеченцев при обручении детей да¬вать пулю. У сванов и при обручении взрослых родители же¬ниха дают родителям невесты пулю или один рубль деньгами «в знак задатка обручения»3. У осетин «при сватовстве невест кроме верного слова отдавались в залог застежка черкески или бешмета при свидетелях, пуля или газырь родным невесты, и это служило твердою гарантиею родства обеих сторон. На¬рушить это ни одна сторона не считала себя вправе»1.
Относительно ингушей читаем следующее: «Ингуши ино¬гда просватывают своих малолетних детей, причем отец маль¬чика дает в задаток заряд пороха отцу девочки»2. Что пуля может употребляться в качестве «залога верности», это прек¬расно подтверждается существующим у хевсур и пшавов обы¬чаем меняться пулями3. То же самое существует у грузин- мохевцев: два смертельных врага, после того, как они взаим¬но обменялись пулями, делаются братьями до гробовой доски4.
У народов, сохранивших лук и стрелы, в закрепление по¬молвки или обручения оставляют это оружие. Так, у юраков сват, являясь сватать девушку, передает ей лук и колчан со стрелами.

У народов более мирного склада жизни вместо пули и пороха в качестве залога или задатка употребляются другие вещи, например, плеть, кнут. Так, у чувашей сват, придя к со¬глашению с отцом невесты, уходя, оставляет кнут, отчего и самый предварительный сговор называется «бросанием или оставлением кнута». Залог этот остается, как «обеспечение предстоящей свадьбы»6.
Наконец, у многих народов в качестве залога, обеспечи¬вающего выполнение свадебного договора, вместо пули, кну¬та и других подобных вещей, употребляется обручальное кольцо. У армян Нагорного Карабаха, после соглашения с ро¬дителями невесты, жена брата жениха надевает на палец не¬весте кольцо, и этот обряд называется «давать задаток».

Оставляя пулю в залог и обеспечение выполнения брач¬ного сговора, абхаз, очевидно, руководствовался убеждением, основанном на верованиях: полагая, что пуля поразит того, кто нарушит данное обещание. Известно, что идея сурового возмездия очень часто связывается с пулей, как равно и с другим оружием. У сванов отец мальчика, принося в знак обручения родителям девочки пулю, говорил: «Вот пуля в знак обручения, и если обрученная мною твоя дочь будет уведена кем-либо, то знай, что должен умереть или я или ты»1. В ста¬рые времена в Грузии при поздравлении царя с новым годом военачальник, как и простой воин, подносил стрелу, позже, с появлением огнестрельного оружия, пулю говоря: «Да прод¬лит бог царствие твое, и да пронзит он сей стрелою (пулею) грудь твоего врага».

Несомненно, при обручении у абхазов, как и у сванов и др. народов, пуля служила надежным залогом выполнения договора, и грозила суровой карой нарушителю обещания.
При обручении жених и невеста у абхазов, как и у многих других Кавказских народов, не присутствуют. Они обыкновен¬но находятся каждый у себя, в «амхаре» - конусообразной плетеной постройке, устраиваемой специально для новобрач¬ных, или, как обычно теперь бывает, в отдельной комнате. Че¬рез три недели после обручения устраивается «вывод» из амхары как невесты, так и жениха. Вывод из амхары сопровож¬дается пирушкой.

Затем назначается срок для взятия невесты; срок этот бывает от одного до трех лет, в зависимости от того, как скоро может быть приготовлено приданое и проч.
Для взятия невесты снаряжается из Дома жениха партия родственников и друзей человек 40 - 50. Запасшись разнооб¬разными вещами для раздачи близким родственникам невесты, свадебный кортеж отправляется за невестой. Едут обыкновенно верхов, кроме того, снаряжаются две-три арбы для перевоз¬ки приданого невесты - мебели, одеял, матрацев, подушек, посуды и проч. По дороге поют, джигитуют, стреляют.

В прежнее время, когда поезжане являлись за невестой, их не впускали во двор, запирали ворота, и они должны были стрелять, только после выстрела ворота отворялись, и их впус¬кали. При отъезде с невестой поезжан не выпускали до тех пор, пока не выстрелят. В том и в другом случае выстрелы могли иметь значение средства, удаляющего нечистую силу и ограждающую невесту от козней злых духов; колдунов и проч. (сел. Ткварчели).

В доме невесты устраивается свадебный пир, по оконча¬нии которого перечисляются вещи, составляющие приданое и подарки невесты. Затем невеста садится на оседланную ло¬шадь, которую ей дарит ее отец. Невесту из родительского дома сопровождает ее подруга - «атаца-юза» и товарищ. С невестой едут кроме того еще две дружки. Все сопровождающие невесту лица оставались с ней в доме жениха 15 дней.
Когда поезжане жениха выводили невесту из родитель¬ского дома, чтобы везти ее в дом жениха, молодые родствен¬ники и соседи невесты в прошлом старались задержать их и проделывали с ними разные шутки. К хвостам лошадей при¬вязывали тыквенную посуду, к одежде привешивали дохлых кошек, крыс, мышей, задерживали лошадей, снимали всадни¬ков с седел и бросали их в грязь, срывали папахи и т. п. (но не били палками или плетьми)1. (Сел. Джгерды, Кодорский уезд). Поезжане с невестой должны были с силой пробиваться, но отвечать ударами и сердиться не полагалось. Если «о пути встречалась другая община, повторялась та же сцена: моло¬дежь этой общины на некоторое время задерживала поезжан (сел. Дурипш Гудаутского уезда).

Обычай этот в прежнее время соблюдался у многих кав¬казских народов. Так делали адыгейские племена, чеченцы, тюр¬ки Северного Кавказа и др. У темиргоевцев всадников жениха, увозящих невесту, аульская молодежь избивала длинными хворостинами, а лица, сопровождающие невесту, не в праве бы¬ли отбиваться; кроме того, «на протяжении всей дороги во встречающихся па пути аулах повторяются те же сцены по¬боищ и борьбы», так что, «чем ближе подъезжают всадники к своему аулу, тем печальнее их внешность: разорванная одеж¬да, исцарапанные лица, подбитые глаза, кровь»2. Такие же сцены наблюдаются при взятии невесты у карачаевцев. Род¬ственники невесты, вооружившись хворостинами, избивают поезжан жениха, так называемых кьедженгерлэров, стаскива¬ют их с лошадей, стараются столкнуть в яму с нечистотами и проч.3. У балкар молодежь селения невесты обирает поезжан жениха с ног до головы4. У чеченцев поезжан жениха у дома невесты встречают бранью, камнями и выстрелами5. У калмы¬ков избивают не только поезжан, но и жениха, который приез¬жает со своей свитой за невестой6. У армян иногда молодежь останавливает поезжан и вызывает на борьбу и т.д. и т.п. В этих проявлениях враждебности к поезжанам, увозящим невесту, по-видимому, следует видеть отголосок прежних отноше¬ний между различными родовыми группами, возникавших при похищениях невест.
Когда поезжане приближались к дому жениха, примерно за версту, от толпы отделялся гонец и скакал к дому жениха; подъезжая к дому, он делал выстрел; домашние выходили на¬встречу и мазали ему губы медом, после чего он немедленно возвращался обратно (сел. Ткварчели). В Самурзакани этот вестник носит грузинское название «махаребели» — «благовестник»; здесь ему кладут в рот сахар, выражая этим, что весть его сладка, как сладок сахар (сел. Окум).

Обычай высылать вперед, к родителям жениха, вестников существует у многих кавказских народов. У картвельских на¬родов эти вестники большею частью называются «махаребели», «благовестники» или «добрые вестники»; такое же название вестники (муштулугджие) носят они, между прочим, у сербов1.
Взятие невесты в дом жениха, как один из важнейших моментов свадьбы, считается особенно благоприятным для враждебных действий, основанных на магии со стороны не-доброжелателей жениха. Так, например, для того, чтобы повредить жениху, разрезают пулю пополам и кладут ее поло¬винки по обе стороны дороги, по которой проходит свадебный поезд. Затем половинки сплавляют вместе, заряжают ружье и производят выстрел (сел. Джгерды) или просто выбрасывают куда-нибудь (сел. Илор). Другой способ заключается в том, что разрезанную пополам пулю мочили в крови зарезанного в жертву животного, затем сплавляли снова (сел. Дурипш). В некоторых случаях прибегали и к такому способу: когда ве¬дут невесту, два молодых человека, омочив ножи в крови жерт-венного животного, стоят по обеим сторонам улицы. После про¬хождения процессии ножи закрывают. Для порчи жениха при¬меняли и некоторые другие магические средства (например, завязывание узлов).

К подобным чародейским приемам в целях порчи жениха прибегают и другие народы. Так, удины в сел. Варташен Кухинского уезда разрезают свинцовую пулю пополам и кладут по¬ловинки по сторонам! улицы, по которой будут проходить же¬них и невеста; затем берут эти половинки пули, сплавляют вместе, и «после этого никакая сила не с состоянии спасти жениха от гибели»1. Горские евреи опасаются магической силы уз¬лов, которые недоброжелатель жениха может завязать во вре¬мя венчания. Чтобы разрушить силу узлов, родственники и друзья жениха спешат сами завязать как можно больше узлов2. Армяне Зангезура завязывают на нитке узлы, чтобы «свя¬зать злых духов» и тем оградить от их действия жениха. Лаки в Дагестане также верят в магическую силу завя-зывания узлов. В возможность «порчи» жениха завязыванием узлов верят также чеченцы, авары и кумыки.

Когда свадебная процессия двигается от дома невесты к дому жениха, поезжане поют свадебную песню. В Бзыбской Абхазии поют «Оу-ре-деда-мафа», в Кодорском уезде, напри¬мер, в общине Адзюбжа, кроме этой песни, иногда поют «О-хо-хо-хой». В Самурзакани поется мегрельская свадебная песня «кучха бедниэра», т. е. «нога счастливая»; назначение песни магическое: чтобы невеста счастливой ногой вступила в дом мужа (сел. Окум). Относительно свадебных песен или, вер¬нее, припева, которым сопровождается переезд невесты из роди¬тельского дома в дом жениха, в литературе царит изрядный сумбур. М. Джанашвили говорит, что по дороге поют свадеб¬ную песню бедниэра3. Это касается лишь Самурзакани, где господствуют мегрельские обычаи; в остальной Абхазии песни «бедниэра» не знают. Н. Джанашия указывает на существова-ние своеобразной абхазской свадебной песни «Оу-ре-деда-мафа», но в своем стремлении всюду отыскивать элементы грузин¬ского влияния, приводит песню в извращенном виде. Он толку¬ет оу-ре-деда-мафа, как он dada mаkua. означающее: «Две подруги приехали с нею»4; в действительности, абхазский свадеб¬ный припев ничего общего с таким толкованием не имеет. Было бы странно, ведя невесту, петь о ее подругах. Н. Державин сообщает, что невесту ведут с песней:«О-ре-де-да, О-ре-де-да, мафа!» и добавляет: «Это единственная уцелевшая в Абхазии песня, смысл которой, к сожалению, абхазцам не известен».

По моей записи, свадебная песня звучит чаще всего «Оу ре-де-да мафа»; и только некоторые произносят: «Оу-ре-де-да, мофа». Смысл песни действительно большинству абхазов не понятен. Этот свадебный припев в такой или иной форме употребляется у народов адыге («Оу ридаде, оу ридаде махо») 1, у карачаевцев, балкар, осетин и др. народов. Над выяснением смысла и происхождения этого припева задумывались многие исследователи. Д. Г. Лопатинский, в согласии с Ш. Б. Ногмовым , связывал этот припев с именем адыгского богатыря Редеди. погибшего в единоборстве с Тмутараканским князем Мстиславом2. Это объяснение не выдерживает критики даже потому, что вспоминать на свадьбе о печальном событии — о гибели богатыря -  совершенно неуместно. Против объяснений Л. Г. Лопатинского выступали А. В. Марков в «Этнографичес¬ком обозрении» (1899 г., № 1-2) и Н. С. Трубецкой в статье «Редедя на Кавказе». (Там же, 1911, № 1-2). По записи Н. С. Трубецкого, припев свадебной песни на кяхском наречии звучит так: «Уоредэ, уореддедэ, уореддедэ, мафэ!» В перево¬де Н.Трубецкого это значит: «Песня, всем песням песня, счаст¬ливая». («Самая настоящая песня», как перевел черкес, со¬общивший припев Н. Трубецкому). В таком виде припев, соп¬ровождающий переезд невесты в дом жениха, конечно, впол¬не соответствует этому событию, но представляется бессодер¬жательным и потому может вызывать сомнения.

Мною записана в Абхазии легенда, объясняющая про¬исхождение припева «Оу-ре-деда-мафа». Легенда записана в трех вариантах, в трех различных общинах Бзыбской Абхазии: Дурипше, Калдахвара и Бармыше. Содержание легенды та¬ково. Молодой человек Мафа влюбился в красивую девушку Деду и стал добиваться ее руки. Гордая красавица долго от¬казывала; наконец, обещала выйти замуж за Мафу, если он в доказательство своей любви выполнит одно унизительное требование. Мафа исполнил желание красавицы. Тогда она решительно заявила, что не выйдет замуж за мужчину, кото¬рый позволил себя так унизить. Огорченный юноша обратился за помощью к одной старухе, и та обещала уладить дело. Обе¬щание это было выполнено. Старуха так повела дело, что Деда, не зная того, забеременела от Мафа. Спустя некоторое время на одной свадьбе, когда молодежь в песнях высмеивала недостатки товарищей и знакомых, Деда в песне осмеяла по¬ступок Мафы. В ответ Мафа пропел, что Деда уже стала его женой, сама того не зная. Отсюда и получила свое начало сва¬дебная песня «Оу-ре-деда-мафа», объяснили мои информаторы. Следует помнить, что на свадьбах вообще очень часто поются весьма нескромные песни,  что, возможно, имеет магический смысл.

Старик Сулейман Аршба в общ. Ткварчели сообщил, что свадебный припев «Оу-ре-деда-мафа» впервые появился в сре¬де членов абхазской фамилии Асадзква, живших около Сочи. Песня исполнялась будто бы двумя партиями; одна пела: «Оу-ре-деда-мафа», другая «Оу-ре-деда дакя». Указание на первоначальное появление припева в Сочинском районе стоит в связи с широким распространением этого припева среди ады¬гейских племен. Можно поэтому предполагать, что припев «Оу-ре-деда-мафа» проник к абхазам от соседей их адыгов.

При входе невесты в брачный домик «амхара» или брач¬ную комнату два молодых человека держат над ее головой кинжалы, ударяя ими по притолоке двери; иногда держат один кинжал над головой, а другой внизу у порога, так что невеста проходит между кинжалами (сел. Дурипш). Иногда вместо кинжалов употребляются шашки1. Первое вступление невесты и дом жениха — один из важнейших моментов брака, почему в это время необходимо заботливо охранять молодую от па¬губного действия нечистой силы, чар, колдовства. С этой целью и прибегают к магической силе кинжала или шашки. К та-кому же магическому приему ограждения невесты или обоих новобрачных прибегают многие народы как на Кавказе, так и вне его. Шашку или кинжал держат над головой новобрачных при входе их в дом у всех картвельских пародов: в Картлии, Кахетии, Имеретии, Гурии, Аджаристане, Мегрелии, Свании; то же проделывают хевсуры, пшавы, мтиулы, ингилои2. Шаш¬кою или кинжалом отгоняют злых духов от новобрачных при входе их в дом также армяне3, осетины4 и другие кавказские народы. Меч и сабля играли, как известно, видную роль в ста¬ринных свадебных обрядах великоруссов3, украинцев6, латы¬шей7 мордвы3 и др. народов.

Когда невеста входила в амхару, ей в прежнее время на голову сыпали мелкие серебряные монеты; теперь в некото¬рых местах ее осыпают зернами гоми1. У абазин на голову не¬весте сыпали конфеты и просо, чтобы было обилие проса2. Осы¬пание невесты или обоих новобрачных деньгами, сластями, оре¬хами, хлебными зернами и проч. составляет, как известно, ве¬сьма распространенный свадебный обычай. Он может быть объ¬яснен, как магический прием для обеспечения плодовитости новобрачных, богатства или сладости жизни.

Так, мегрелы осыпают невесту зернами гоми, «чтобы она была плодовита, как эти зерна»3. Армяне осыпают новобрачных, возвращающихся после венчания домой, орехами. Горские евреи осыпают невесту при входе в дом жениха рисом, «чтобы она родила много детей»4. Карачаевцы осыпают невесту день¬гами, конфетами, орехами, пшеном или крупой, «чтобы во всем было изобилие, богатство». У лаков (казикумуков) на голову невесты сыплют муку, конфеты и серебряные деньги с выражением пожелания, «чтобы дом наполнился кучею детей, множеством хлеба и скота»5.
Когда невеста войдет в дом, ей дают чашку (или горсть) гоми или проса. Идя от порога к очагу, невеста рассыпает по полу гоми; затем обходит вокруг очага, также посыпая гоми. В некоторых общинах Самурзакани (сел. Окум) невеста обходит все комнаты дома, всюду посыпает зернами гоми. Это магический прием, направленный на то, чтобы «так размно-жился этот дом».
Аналогичный обряд рассеивания зерен, с тою пли иною магическою целью, наблюдается и у других народов. У мегре¬лов «невеста обходит углы дома, сыплет пшено - символ раз-множения, и из маленького кувшина поливает водой рассыпан¬ные по полу зерна, выражая тем желание, чтобы все уродилось обильно, и нивы не страдали от засухи6. Гурийцы дают не¬весте при входе в дом жениха горсть гоми, которое она раз¬брасывает по всей комнате. «Этот обряд выполняется для того, чтобы она была хорошею хозяйкой».

Следует отметить также сходный обычай сербов. При вводе невесты в дом жениха, ей дают решето с разными хлеб¬ными зернами: невеста берет несколько горстей и бросает перед собою. У болгар (в Хисарском округе) невеста при вы¬ходе из дома бросает «на счастье» просо1.
На колени невесте сажают мальчика, что, по магическим воззрениям, должно было вызвать рождение мальчиков. Этот мальчик считается после того как бы усыновленным семьей (сел. Окум).
В некоторых общинах (сел. Джгерды) при входе невесты в дом свекровь мажет ей губы медом, чтобы она имела «слад¬кий язык», была незлобивая, кроткая2. Такой же обычай су-ществовал и у абазин (Северный Кавказ)3. Молодым при входе в дом жениха подносят мед, сахар, иногда масло, так¬же как у картвельских народов4, армян, горских евреев и у дру¬гих народов. Это угощение молодых сладостями, по обычному пониманию, должно обеспечить новобрачным сладость супру¬жеской жизни.
После привода невесты устраивается пир. Жених во вре¬мя приезда невесты и на свадебном пиру не присутствует. На это время он удаляется из дому и где-нибудь бродит или сидит у соседей. Этот обычай соблюдается и другими народами. Так, у чеченцев во время свадебных пиршеств (1-3 дня) «молодой ходит по лесу или где-нибудь по знакомым, и приходит к жене лишь поздно вечером»5. У карачаевцев жених во вре¬мя свадьбы и некоторое время после нее скрывается у своего товарища «болуша». У казанских Татар жених и не¬веста не принимают никакого участия ни при заключении брач¬ного договора, ни в брачных торжествах; так по крайней мере было прежде6.
Перед началом свадебного пира отец жениха или кто-ли¬бо из близких дому стариков встает и, держа в одной руке палочку с нанизанными на ней сердцем и кусочком печени, а в другой стакан вина, молится о благополучии новобрачных, высказывая пожелание, чтобы невеста родила пять сыновей и двух дочерей. Затем, полив сердце и печень вином, ест сам и раздает присутствующим. Невеста присылает ему из своей комнаты подарок — полотенце, кисет и т. п., который кладет на колени. Пирушка сопровождается пением и танцами. Это так называемая «малая свадьба».

На другой день устраивается «большая свадьба», во вре¬мя которой невесте приносятся подарки (ахаршв). Собирается чуть ли не вся община. Кто-нибудь ведет запись подарков. В довоенное время общая стоимость подарков достигала на бога¬тых свадьбах до 500 и более рублей. Невеста в это время, как во все продолжение свадьбы, находится в своем углу с лицом, накрытым покрывалом!. Желающий поднести невесте подарок входит в «амхара», к нему подходит подруга невесты с тарел¬кой (прежде она становилась на колени), и даритель кладет свой подарок или называет его, если это животное. После это-го с невесты снимают покрывало (сел. Дурипш).

Некоторые устраивали во время свадебного веселья скач¬ки и стрельбу в цель. Призами за удачные выстрелы служили домашние животные — корова, теленок, коза, оружие я др. вещи. Мишенью служила доска с начертанным углем кругом или поставленной сверху глиняной чашкой. Первым стрелял непременно какой-либо почетный старик.

Недели через две после свадьбы (иногда 7-10 дней) устраивается ввод невесты в «большой дом». Пир по этому по¬воду устраивает на свой счет товарищ жениха; сам жених в пирушке не участвует, так как он еще стыдится показываться своим родителям и старшим братьям. «Чтоб прекратить это положение стыдливости», товарищ жениха от его имени под¬носит родителям жениха и другим старшим членам семьи по¬дарки, именуемые ачанца. После этого жених получает право показываться старшим членам своей семьи. Невесту в большой дом вводят с лицом, покрытым кисеей. Устроитель пирушки кончиком кинжала поднимает кисею с лица невесты; старший в доме благословляет ее и молится по¬кровителю дома ажахара, чтобы он милостиво принял нового члена семьи и сделал ее плодовитою. С этого дня невеста ста¬новится действительным членом семьи, может входить в боль¬шой дом и приступает к исполнению обязанностей невестки.

Товарищ жениха, устраивавший пир при вводе невесты в большой дом, с этого времени становится в близкие родствен¬ные отношения к жениху, которые не прекращаются до гроба.
У адыге вуаль с лица невесты снимал шафер концом шашки". У грузин покрывало с лица невесты снимал во вре¬мя свадебного пира отец обнаженною саблею2; у аджарцев вуаль с невесты снимает кинжалом брат невесты1. У карачаев¬цев покрывало (ал) снимает с невесты один из родственников жениха обнаженным кинжалом2. У русских в старину вуаль с лица снимал посаженный отец концом стрелы; так было, на¬пример, на свадьбе Михаила Федоровича Романова в 1726 г.3 В Олонецкой губ. дружки снимают фату концом плети. У морд¬вы и чуваш покрывало с лица невесты снимал отец жениха концом длинного пирога4. Пирог и хлеб служат оберегом, по¬добно оружию.

После ввода невестки в большой дом устраивается обря¬довое шествие невестки к воде. Свекровь или другая почетная женщина готовит из пшеничной (иногда с примесью кукуруз¬ной) муки акваквар (колобок) и кладет в посуду; туда же кла¬дется яйцо. Затем пожилые женщины отправляются с невесткой к речке. У того места, где из речки берут воду, невест¬ка становится на колени, а свекровь или другая почетная жен¬щина молит в «воде находящуюся» дзызлан-дзахкуаж — «ца¬рицу вод», чтобы она разрешила молодой невестке беспрепятст¬венно брать воду, оградила ее от лихорадки (по народному мнению, лихорадка происходит от воды) и других болез¬ней и покровительствовала в хозяйстве. Затем, обводя яйцо 3 раза вокруг головы невестки, бросают его в речку. Вместе с яйцом в воду бросают и часть акваквар. После этого невестка, не оглядываясь, возвращается домой. С этого времени но¬вобрачной разрешается ходить к речке за водой.

Обрядовое шествие к воде — обычай, существующий у у многих народов. Он практикуется картвельскими наро¬дами, чеченами, горскими народами Дагестана, армянами, раз¬личными тюркскими народами и пр. У тушин новобрачная по¬сле свадьбы берет с собой медный кувшин «тулухи» и от¬правляется за водой. По возвращении домой приступают к мытью посуды, и таким образом молодая вступает в обязан¬ности хозяйки. У лаков (казимуков) молодая три дня сидит безвыходно, а на четвертый идет за водой, после чего начина¬ется ее трудовая жизнь5. У чеченцев новобрачная через 5 - 6 дней после свадьбы, в сопровождении толпы женщин, идет с чашкой блинов на речку за водой; прежде чем взять воду, она бросает в речку несколько блинов, предварительно проколов их иглой или булавкой. С этого дня она получает право ходить за водой и вступает в обязанности хозяйки1.
У армян Карабаха молодая невестка, отправляясь в пер¬вый раз за водой, несет с собой и сыплет в родник пшеницу.

У русского населения Лидского уезда Виленской губ. «по¬сле свадьбы первое дело новобрачной, как новой хозяйки до¬ма, итти к колодезю за водой и принести ведро воды; в этом по¬могает ей малый ребенок, которому она дарит пояс»2. У белору¬сов новобрачная, отправляясь первый раз за водой к колодцу, озеру или реке, бросает туда грош для того, чтобы ей во всем счастливилось»3. У казанских татар молодая в сопровождении девушек или молодежи отправляется за водой, где устраива¬ются пляски4. У чувашей молодую ведут за водой в мужниной шапке, причем молодая кланяется речке или роднику5. У чере¬мис невеста, придя за водой, бросает в речку мелкую серебря¬ную монету6. У болгар молодая, придя первый раз за водой, обходит три раза вокруг колодца и сыплет кругом просо, а в колодец бросает монету7 и т. д. и т. п.

Молодая невестка не может непосредственно разговари¬вать со старшими членами семьи мужа: отцом, матерью, стар¬шими братьями и сестрами. Со свекром невестка не разговари-вает в течение всей жизни. В прежнее время невестка в при¬сутствии свекра не разговаривала ни с кем. Со свекровью невестка в прежнее время не разговаривала 3 - 4 года. Неве¬стка также не говорит со старшим братом мужа. Со свекром и старшими братьями мужа невестка разговаривает всегда толь¬ко через посредство детей. Если свекор или старший деверь обращается к ней с вопросом, она передает свой ответ малень¬кому мальчику или девочке, а те передают спрашиваемому. Этот обычай до сих пор в силе и у некоторых народов Кавказа: карачаевцев, балкар, осетин и др.

У абхазов в присутствии свекра и свекрови невестка в преж¬нее время никогда не ела и не садилась. В настоящее время са¬диться в присутствии старших невестка позволяет себе лишь по особой просьбе. Вообще в первые два года невестка должна по¬давать во время обеда и ужина воду для омовения рук, стоять, когда члены семьи принимают пищу, мыть им ноги, когда по¬надобится и т. д.
В таком же положении находится молодая невестка и у дру¬гих кавказских народов: у осетин, армян, карачаевцев, горских евреев и других. Молодая невестка у осетин точно так же го¬ворит со старшими лишь через посредничество кого-либо из младших членов семьи; этот же обычай соблюдается в патри¬архальных армянских семьях.

Абхазская невестка считается как бы принадлежащею все¬му роду (фамилии) мужа; все члены фамилии в праве требо¬вать от нее услуг; всем, кто к ней обратится, она шьет безо-говорочно и безвозмездно. Каждый член фамилии называет ее «наша невестка».
Молодые муж и жена долгое время не показываются вме¬сте старшим в доме. Если жена пойдет в комнату, где находит¬ся муж и старшие родственники, она тотчас уходит. Супруги показываются сначала младшим членам семьи, а потом уже старшим, и то после настоятельных просьб последних. Н. Джанашия приводит случай, имевший место в 1915 г., когда супру¬ги после 29-летней совместной жизни впервые показались вме¬сте старшим членам своего рода3. Молодые супруги не спят под одной кровлей со старшими, а живут в той брачной комна¬те, которая строится, когда молодой человек женится.
В присутствии своих родителей отец не ласкает детей. Если ребенок подойдет, чтоб приласкаться к отцу в присут¬ствии его родителей, отец поспешно уходит от него.

Такой же взгляд на проявление родительской нежности к детям существует, как известно, у хевсур, мтиулов, осетин, ар¬мян и др. народов4. По словам осетинского поэта К. Хетагурова, если бы в прежнее время отца застали с ребенком на ру¬ках, он не задумался бы бросить малютку куда попало.
Невестка не имеет права называть по имени ни мужа, ни старших. Муж тоже не называет по имени жену, тестя и тещу. Невестка, говоря о свекре, называет его дад, дада, свекровь — нан, «дый»; старшего брата мужа называет «наш гос¬подин», а самого старшего «наш большой господин»; старшую сестру мужа (золовку) — «наша дочь» («дочь этого дома»), старшего в роде называет хах, т. е. «наш владетель».
В обращении друг к другу, когда подразумевается одно лицо, абхазы всегда говорят «ты» и не употребляют множествен¬ного числа «вы». И только невестка о свекре и свекрови, в знак большого уважения, выражается во множественном числе.

У мегрелов жена не произносит имени мужа, свекра, све¬крови, свояка, дяди мужа; мужа называет — «чкими миндже» (мой хозяин), «чкими патони» (мой господин) и т. п., осталь¬ных называет «патони» (господин). Муж тоже не называет жену по имени, а говорит: «осури» (женщина), не называет и имени тещи. У армян жена и муж не называют друг друга по имени, а обычно выражаются в терминах родства: «твой сын», «твой брат» (жена о муже); «твоя дочь», «дочь такого-то» (муж о жене). То же явление наблюдается у осетин, кур¬дов Азербайджана, у кумыков, караногайцев и др. кавказских народов. Не меньшим распространением пользуется этот обы¬чай среди различных народов, далеко за пределами Кавказа; он отмечен, напр., у калмыков, киргизов, туркмен, у алтайских тюрок, у дюрбютов, телеутов, бурят, у сербов и др. народов.

Через два-три месяца, иногда даже через год после свадьбы зять отправлялся один в дом тестя. Его принимали в от¬дельной комнате девицы и сверстники (с тестем и тещей ви-деться зятю было не положено). Ему дарили оружие, холодное и огнестрельное, а также коня. Уходя домой, зять приглашал тестя и тещу к себе (приглашение передавалось через посред¬ничество младших членов семьи). Родные невестки в доме зятя после угощения получали подарки: тесть иногда лошадь с седлом, теща — платье, свояки и свояченицы также оделялись подарками.

Спустя 5- 6 месяцев, иногда год после свадьбы, молодая женщина возвращается к своим родителям, где остается около месяца. Там для нее готовят белье и некоторые домашние ве¬щи, и с подарками отпускают к мужу.

Что касается религиозного освящения брака, то его в сущ¬ности у абхазов не было: христиане и мусульмане всегда отно¬сились к религиозной обрядности безразлично. Только тогда, когда в силу необходимости нужно было иметь метрику для детей, обращались к так наз. «венчанью», причем делали это спустя несколько лет после свадьбы.

В прежнее время среди абхазов был в обычае левират, т. е. если умирал муж, вдова выходила замуж за его младшего брата 1. Этот обычай изредка соблюдался еще в недавнее время, но в исключительных случаях, например, когда в семье после брата оставались дети, для того, чтобы они не были беспризор¬ными или не попали бы в чужую семью, где не смогли бы иметь надлежащего попечения (со слов И. С. Мушба).

Левират, как известно, довольно широко распространен у многих народов — евреев, народов Индии, Австралии и др. Обычай этот был распространен и среди некоторых народов Кавказа, многочисленных тюркских народов Азии и проч. Так, «в Сванетии можно было жениться на вдове брата. Вдова кроме брата несемейного могла выйти замуж за всякого ближай¬шего родственника мужа и оставаться в том же доме и при его имуществе»1. У аваров Дагестана вдова «должна выйти за ближайшего родственника покойного мужа, если тот пожелает ее взять»2.У осетин, еще по словам Вахушти, «когда умирает один брат, другой брат женится на жене своего брата»3. У ка¬рачаевцев «если умрет старший брат, то невестку свою имеет право взять младший; это у караногайцев даже считается доб¬родетелью»4. Левират в обычае и у горских евреев5. Тот же обычай соблюдается у казанских татар, чувашей, черемис, во¬тяков, киргизов, бурят и других народов.

В качестве отголоска матриархата у абхазов следует отме¬тить ту видную роль, которую играет в семье дядя матери. Он часто выбирает имя ребенку; он играет большую роль при же¬нитьбе племянников. Умирает муж его сестры, брат часто берет сестру с детьми к себе, и они живут на его иждивении, пока се¬стра снова не выйдет замуж. Воспитывая детей, мать, конечно, больше привязывает их к своему брату, чем к брату мужа. В результате всего этого дядя по матери обыкновенно пользуется большею любовью и уважением племянников, чем дядя по отцу.

Разводы среди абхазов довольно редки. В прежнее время оставить жену значило нанести кровное оскорбление всему ро¬ду ее, почему нужны были очень веские причины, чтобы реши¬ться на такой шаг. Если муж в прежнее время почему-либо ос¬тавлял жену, она возвращалась к своим родным. Те обраща¬лись с жалобой к властям, заявляя, что они оскорблены поступ¬ком зятя и требуют удовлетворения. Судьи выслушивали обе стороны и обыкновенно выносили постановление, чтобы муж принял с соприсягателями (человек 5) присягу в том, что при данных условиях оставление жены не оскорбляет ее рода. Фор-мула присяги примерно такова: «Если бы моя сестра была замужем за тобою, и оказалась такою (неспособною к хозяйству, с неуживчивым характером), как твоя сестра у меня, и ты бы оставил ее, я не считал бы это оскорблением». При¬нятие такого рода присяги улаживало дело. При отказе же от присяги за оставление жены назначалась плата «за кровь», как при кровомщениях: 300 рублей в крестьянских фамилиях и 600 — у дворян и князей.

В настоящее время эти старые обычаи вытеснены совет¬ским брачным правом.
Современная абхазская семья носит патриархальный ха¬рактер. Главою дома является отец. Если он стар и неспособен управлять семьей и заведывать хозяйством, его заменяет старший сын. Старший в доме пользуется почетом и уважением. Сыновья обыкновенно послушны, скромны и внимательны к отцу.
Главою женской половины дома является мать. Она ведает домашним хозяйством, распределяет работы между невестками. У нее ключи от шкафов с провизией и сундуков, если таковые имеются.
Область женского хозяйства — огород, приготовление пи¬щи, тканье сукон, приготовление белья и одежды, уход за птицей. Уход за скотом, включая даже доение коров, входит в обя¬занности мужчин. В последнее время доение коров все чаще производится женщинами.

Теги: свадьба в Абхазии, проведение свадеб в Абхазии, обычаи проведение свадьбы в Абхазии, как проводить свадьбу в Абхазии, свадьба на кавказе, свадm,f